Никакой исторический процесс 
немыслим вне представлений прошлого.
В этом нашем прошлом – тяжкое
злодеяние: убийство Царя и его Семьи.
Правдивым рассказом я полагал бы
послужить моему родному народу.
Н. А. Соколов

Имя следователя Николая Алексеевича Соколова неразрывно связано с делом по выяснению обстоятельств и установлению состава участников величайшего из когда-либо совершенных в России преступлений – убийства Государя Императора Николая II и его Августейшей Семьи.

В одном из первых биографических очерков «Памяти Н. А. Соколова» в альманахе «Русская летопись» (Париж, 1925) отмечалось: «Следствие по этому чудовищному делу началось тотчас же после занятия Екатеринбурга войсками адмирала Колчака 25 июля [1918 г.], но, к сожалению, вначале оно велось неопытными лицами и мало подвигалось вперед. Это именно обстоятельство и побудило в начале 1919 года адмирала Колчака передать все следствие в руки Н. А. Соколова, имевшего уже тогда установившуюся репутацию опытного следователя и кристально честного человека, притом человека совершенно Русского, горячего патриота, верного заветам своей Родины».

Генерал М. К. Дитерихс, командовавший Западным фронтом армии Колчака, куратор расследования о цареубийстве, так описал момент передачи им делопроизводства Н. А. Соколову: «В ту минуту по побледневшему серьезному выражению лица Соколова, по нервно дрожащим рукам было видно, что он глубоко и убежденно сознавал ответственность, принимавшуюся им на себя перед своим народом и историею. Он понимал, что вся его дальнейшая жизнь должна быть посвящена исключительно работе по раскрытию этого кошмарного преступления и оставлению будущей России всестороннего, обоснованного, а главное правдивого материала для понимания Русским человеком истории трагической гибели прямой линии Дома Романовых и правильной оценки национально чистых и верных вере своего народа Главы и Членов Августейшей Семьи»…

Николай Алексеевич Соколов родился 1 мая 1882 года в городе Мокшане Пензенской губернии, в зажиточной купеческой семье, и по окончании юридического факультета Харьковского университета (диплом первой степени) в 1904 году приступил к службе младшим кандидатом на должности по судебному ведомству в Пензе. Его служебные характеристики: «весьма хороших способностей», «отличается трудолюбием», «нравственно безупречен». Скрупулезность, даже в мелочах, была характерной чертой молодого следователя, стремившегося стать профессионалом своего дела. И он стал им, несмотря на слабое здоровье: в 1911 году его назначают следователем по особо важным делам Пензенского окружного суда.

После захвата власти в Пензе большевиками в декабре 1917-го Соколов, сославшись на болезнь, отстраняется от дел, а летом 1918-го, переодевшись крестьянином, пешком пробирается в Сибирь. По свидетельству его будущего сотрудника, капитана П. П. Булыгина, «в Омск Соколов пришел переодетым бродягой, что ему прекрасно удалось из-за его исключительного знания жизни и быта простонародья».

Источник этих знаний, давших следователю возможность не только совершить одиссею по красным тылам, но и впоследствии вести Царское Дело в тяжелейших условиях, раскрывает М. К. Дитерихс: «Окончив университет, как молодой юрист, он возвращается снова в народ и на этот раз проникает в другую среду народа – среду преступную, уголовную, порой жестокую до зверства. Но она не отталкивает его, не заставляет разлюбить свой народ; наоборот, как развитой, образованный, начитанный и идейный человек, он и тут находит место любви, ибо видит всегда основные причины, корень зла преступности в большинстве обследуемых им объектов –темноту и некультурность – и привязывается к народу еще больше по основному качеству Русского человека – жалости.

Он приобретает способность разговаривать с преступником, добиваться от него правды, исповеди, признания; он беседует с ним, гуляет, живет, пьет чай, курит, и еще накануне упорствовавший уголовник назавтра начинает говорить, рассказывать, увлекается, плачет даже иногда. Поразительно, что преступники, выводившиеся им на свет Божий, почти никогда не питали к нему чувства злобы; чаще всего их отношение к нему выражалось словами: „Ловко он меня поймал“, с тоном удивления, а не злобы».

Генерала оставил и более подробные сведения о переходе следователя: «Скрываясь во время своего бегства из Пензы от большевиков и направляясь к нашим линиям, в одной деревне он наткнулся на мужика, который года за три до этого был изобличен им в убийстве и ограблении своей жертвы. Мужик судился и был присужден к большому наказанию. Революция дала ему возможность вернуться к себе в разоренное за его отсутствие гнездо. Он узнал Соколова, и Соколов узнал его. Кругом были красноармейцы. Мужик мог легко отомстить. Но он не сделал этого, взял к себе в избу, накормил и дал переночевать. А наутро, отправляя Соколова, принес ему старую, продранную шапку и подал со словами: „Одень эту, а то твоя хороша, догадаются“».

В Омске Н. А. Соколов получает должность следователя по особо важным делам Омского окружного суда. 5 февраля 1919 года он в первый раз встречается с верховным правителем А. В. Колчаком, а уже 7 февраля того же года получает назначение, ставшее смыслом всей его жизни.
Приведем еще две характерные особенности личности Николая Алексеевича из книги Дитерихса: «С детства природный охотник, привыкший к лишениям бродячей охотничьей жизни, к высиживанию по часам глухаря или тетерева на току, он развил в себе до максимального предела наблюдательность, угадывание примет и безконечное терпение в достижении цели. <…>

Как сын Русской простой и честной семьи, Соколов воспитывался, вырос и созрел в твердом, непоколебимом сознании, что Россия и Русский народ „без Бога на Небе и Царя на Земле“ не проживут. Образование и университет не только не поколебали в нем этой веры, но укрепили еще более, а страстность натуры и любовь к законности делали его исключительно преданным монархистом по убеждению».

С 8 марта по 11 июня 1919 года Н. А. Соколов проводит следственные действия в Екатеринбурге. Изучив все материалы, которые были собраны до него, он вновь и вновь лично осматривает дом Ипатьева, расспрашивает очевидцев и допрашивает свидетелей. Как только сходит снег, организует небывалые по масштабам поисковые работы в урочище Четырех Братьев и на много километров вокруг. При это обследованы были 29 шахт, но все вело к Ганиной яме.

Пройдя пешком 20 верст от Екатеринбурга до урочища Четырех Братьев по старой Коптяковский дороге, обыскав местность вокруг этого урочища, допросив жителей деревни Коптяки и смотрителей железной дороги, проведя доступные в то время криминалистические экспертизы, следователь пришел к однозначному выводу: Царская Семья была убита, а их тела – расчленены и уничтожены.

11 июля Н. А. Соколов получает предписание: ввиду приближения красных к Екатеринбургу немедленно покинуть город, забрав с собой следственные материалы. «Когда белые оставляли Екатеринбург, – писал П. П. Булыгин, – Соколов с последними частями отступающих войск покинул „Шахту четырех братьев“, где сгорели тела Царской Семьи. Уходил Соколов уже под выстрелами красных разъездов. По агентурным сведениям известно, что въехавший в Екатеринбург с первыми частями большевиков Юровский тотчас же кинулся на шахту, чтобы узнать, что там было сделано белым следствием. Сделано было много».

В наиболее кратком и доступном виде основные выводы Н. Соколова изложены им самим в докладе вдовствующей Императрице Марии Феодоровне, матери Царя Мученика Николая II, написанном уже в Париже: «Принимая во внимание данные осмотра этой местности и совокупность обнаруженных здесь нахождений, следственная власть не питает никаких сомнений и совершенно убеждена в том, что трупы Августейших Особ и всех остальных, погибших вместе с Ними, около одной из шахт сначала расчленяли на части, а затем сжигали на кострах при помощи бензина. Трудно поддававшиеся действию огня части разрушались при помощи серной кислоты. <…>

Когда шло уничтожение трупов, охрана не снималась с постов при доме Ипатьева. Когда же все трупы были уничтожены, охрана была снята и большевики объявили в своих газетах и путем особых объявлений о „расстреле“ Государя Императора и об „эвакуации“ Августейшей Семьи в „надежное место“, охрана была уже не нужна, т. к. уничтожением трупов они отнимали возможность опровергнуть их ложь.

С того времени они тщательно поддерживают, особенно в зарубежной прессе, версию об „увозе“ Августейшей Семьи из России. <…>

Я познаю, сколь горька истина о мученической кончине Августейшей Семьи. И я осмеливаюсь молить у Ее Императорского Величества Всемилостивейшей Государыни Ее ко мне милости простить мне сию горечь: тяжелое дело следователя налагает на меня обязанность найти истину, и одну только истину, как бы горька она ни была».

23 ноября 1924 года Николай Алексеевич Соколов был обнаружен мертвым в садике своего дома под Парижем. По официальной версии кончина 42-летнего следователя наступила в результате разрыва сердца, однако существуют основания серьезно сомневаться в ее естественности.

«Отрицание выводов следствия Н. А. Соколова, – пишет С. В. Фомин, наш современник, изучающий Царское Дело, – ритуального характера убийства или уничтожения разрубленных тел огнем и кислотой; допуск мнимого „спасения“ Царской Семьи или „казни одного лишь Царя“, – все это роднит людей, чисто внешне занимающих противоположные (иногда даже вроде бы враждебные) позиции, раскрывая нам неявное их родство, будь то авторы ранних писаний большевики-цареубийцы и их кураторы-„союзники“, обнаружившие „екатеринбургские останки“ Гелий Рябов и Александр Авдонин, английские журналисты Том Манголд и Энтони Саммерс, американка Шэй МакНил или свердловский писатель Лев Сонин (Хайкельсон), вплоть до нынешних следователя Владимира Соловьева и главы фонда „S.E.A.R.C.H.“ („Поиск“) русского американца Петра Сарандинаки и журналистов Алексея Венедиктова и Анатолия Степанова».

Как бы там ни было, противники выводов следствия Соколова по сути так ничего и не противопоставили его безупречной логике. Не напрасно на скромной могиле этого самоотверженного искателя истины начертаны слова из Псалтири: «Правда Твоя – правда вовеки!»

Подготовил Петр АЛЕКСАНДРОВ