Он видел то, что будет происходить: видел попытки скрестить ужа, ежа, укроп и штопор. Попытки обратно вписать через патриотическую риторику коммунистическую идею в наше общество…

Мифы о революции, чем отличается Солженицын от Солоневича, экранизация детектива Солоневича, ответственность олигархов за перевороты – об этом беседовали писатель историк Дмитрий Володихин и замдиректора РИСИ Михаил Смолин…

Российским институтом стратегических исследований (РИСИ)  издана книга «Мифы революции» Ивана Лукьяновича Солоневича, одного из великих русских мыслителей XX века. Солоневич был новостным журналистом, имел возможность общаться со всеми социальными слоями,  он хорошо знал, как рождалась эта революция, как она развивалась, какие силы в ней участвовали, считает Михаил Смолин, подготовивший издание книги, которая состоит из отдельных статей писателя.

Во взглядах Ивана Солоневича отразился и большой жизненный опыт – он прожил при большевиках около 20 лет, перенес заточение, побег из советской России, противостояние в эмиграции.  «Поэтому ему было легко развеивать сложившиеся как в либеральной историографии, так уже и советской мифы, о том что же действительно происходило в столице в феврале и в октябре в России. Его интерпретация очень отличается и от той и от другой историографии этих событий», – отмечает Смолин.

Иван Солоневич с сыном Юрием. Вторая пол. 1920-х годов

Побег Солоневичей из концлагеря

Братья Солоневичи активно участвовали в Добровольческой армии, средний из них – Всеволод погиб во время Гражданской войны.  Младший брат Борис, активно развивавший молодежное скаутское движение, был заточен в Соловки – власть развивала свое идеологизированное пионерское движение. Опыт брата повлиял на Ивана, оставившего свою иллюзию, что перемены в России скоротечны, и он может быть полезен стране, не разделяя коммунистических взглядов. Братья решили бежать из советской страны.   В Финляндии они заблудились, а на южных границах НКВД их поймали – в их группе оказался стукач, им дали очень приличные сроки заключения  и они отбывали их в СвирьЛАГе на севере.

Но Солоневичи были крепкие люди – Борис занимал  призовые места в соревнованиях по поднятию гирь, Иван занимался футболом, боксом, тяжелой атлетикой. Они выдержали. И им удалось бежать из концлагеря втроем, там еще сидел сын Ивана Юрий. Им  удалось договориться заранее – в какой день несмотря ни на что  они покидают концентрационный лагерь, и в каком направлении они бегут. И в 1934 году они бежали через Калерию в Финляндию.

«Они в этом лагере отсидели полтора года, а брат до этого еще года 4 на Соловках. Попав в Финляндию  они решили, что каждый из них обязан написать о том,  что же происходит на Родине. Потому что, попав в эмигрантскую среду, они увидели, что эмиграция совершенно не представляет себе, что происходит в советской стране», – отмечает Михаил Смолин.

“Я хочу предупредить читателя: ничем существенным лагерь от «воли» не отличается. В лагере если и хуже, чем на воле, то очень уж не намного – конечно для основных масс лагерников, рабочих и крестьян. Все то, что происходит в лагере, происходит и на воле. И наоборот. Но только в лагере все это нагляднее, проще, четче. Нет той рекламы, нет тех идеологических надстроек, подставной и показной общественности, белых перчаток и оглядки на иностранного наблюдателя, какие существуют на воле. В лагере основы советской власти представлены с четкостью алгебраической формулы.” 

И. Солоневич. “Россия в концлагере”

Строительство Беломорканала, 1933 год

Духовой оркестр Беломорско-Балтийского канала. Район Повенца, 1930-е годы

Титульный лист газеты «Перековка», 20 июля 1933 года

Феерия авангардной страны

«До середины 30-х годов было очарование какой-то красной феерии – строится некая авангардная синтезированная страна, некое будущее человечества, а вот мы ушли, мы в этом не участвуем, как жаль», – дополнил картину эмигрантских настроений Дмитрий Володихин.

Возможно, под влиянием очерков иностранных писателей, которых привечало советское правительство, «в эмиграции было ощущение, что советская власть  может измениться в ближайшее время, и эмиграция может каким-то  образом туда влиться и своими возможностями помогать родине».

«Именно в это время начался расцвет младороссов – движение в эмиграции, которое считало, что оно может стать второй партией наряду с коммунистической в России», – напомнил Смолин.  «Младшие евразийцы, сменовеховцы , вся эта кутерьма, которая, в общем-то, слабо себе представляла  насколько их воззрения иллюзорны, – отметил Володихин. –  Пожалуй, высказался достаточно четко Бунин, который понимал, что возвращение – это, скорее всего смерть, но очень хочется вернуться, потому что – Россия, потому что русская земля. И вместе с тем Бунин не вернулся».

«Солоневич не избежал таких обвинений, и слухов, что он, якобы посланный человек, чтобы расколоть эмиграцию, и каким-то образом ослабить ее фронт борьбы с коммунистами», – отметил Смолин.

Воспитание общества в революционном духе важнее акта переворота

«Процесс подготовки переворота, воспитание  общества в революционном духе, важнее акта переворота, потому что сам акт  является уже просто констатацией того, что произошло в обществе. Значительнее интереснее период, когда революционеры пытаются повернуть общество в нужном им русле, – считает Смолин. – До Солоневича это была проблема, связанная с российской интеллигенцией, которая воспринимала развитие Европы, куда было повернуто их сознание, по двум – трем брошюрам, посвященным  каким-нибудь самым прогрессивным течениям, которые тогда господствовали в Европе».

Особых философских споров внутри революционного движения не было, было просто яркое желание уничтожить свою страну, спорили о том, как уничтожат и что строить потом – социалистический мир или конституционный, или еще что-то. «Причем, редко кто об этом пишет, интересно, Солоневич утверждает, что эти революции находятся в традиции дворцовых переворотов XVIII – XIX столетия», – отмечает историк.

И.Л. Солоневич

Заговор финансовой аристократии

Солоневич говорит о том,   что сами профессиональные революционеры – социал-демократы или коммунисты, или какие-то там большевики, анархисты – они в самом перевороте не участвовали. В нем участвовали верхи общества – то есть, заговор генералов и заговор финансово-родовой аристократии против императора, против Царской семьи, – отмечает Смолин. –  Это переворот даже для самих профессиональных революционеров был неожиданностью, они в нем даже не успели поучаствовать, и раскачались уже к лету или к осени 1917 года, когда смогли отобрать власть уже у Временного правительства».

Поэтому, по мнению историка, для Солоневича «мифы советской историографии о том, что народ сделал революцию, и о том, что какие-то партии сделали революцию,  он очень жестко по этом у поводу проходится со свойственным ему едким юмором».

Эти круги требовали от императора, чтобы он дал им часть власти в надежде на то, что остальную часть власти они сами как-то приберут. Но император хоть и всеми обвиняемый в слабоволии, но несмотря на такой террор, осуществлявшиеся в отношении него на протяжении всего царствования, он не пошел ни на Конституцию, ни на ограничение своей власти и выполнял обязанности, дарованные ему по факту рождения  в полном объеме. Считая, что он обязан это делать не только на благо Родины, но и как долг свой, как долг христианина перед  Богом, который вручил ему это власть и он не имеет права от нее отказаться.

Безнадега произведений Солженицына и оптимизм Солоневича

«Первой книгой, которую написал Солоневич, когда попал в эмиграцию, я считаю, что это абсолютно гениальная книга, она называлась “Россия в концлагере”.  И она является самой известной и самой многотиражной его книгой, изданной более чем на двух десятках иностранных языков»- сказал Смолин.  По его мнению, эта книга более важна, чем произведения Солженицына. «Мы должны более почитать тех, кто первым  писал об этой трагедии, смог, кстати говоря, достаточно художественным языком описать то, что же такое  советская страна, что же такое советский строй и что же такое советский концлагерь», – убежден историк.

Сравнивая тексты Солженицына и Солоневича, исследователь отмечет, что книги Солоневича «не ведут читателя к унынию». «Солоневич жил в Российской империи, у него было счастливое детство, а Солженицын уже родился в советской стране, то есть он не знал ничего другого, кроме советской власти. Поэтому, тон описания очень разный. У Солоневича отношение в определенной степени даже снисходительное к тому, что его окружает  в силу того, что он сформировался в другой жизни, и он знает  обыденную нормальную естественную жизнь общества, – поясняет автор. – И советский период он воспринимает как печальное приключение, из которого надо каким-то образом выбираться. А у Солженицына ощущение безнадеги».

«То есть Солоневич показывает, что социализм в России – это нечто вроде вывиха сустава, который еще можно впоследствии вправить», – образно замечает Володихин.  «Он жил без вывиха. Он знает, как жить без вывихнутого сустава. А Солженицын, он родился с вывихнутым суставом, всю жизнь с ним жил, переживал и не знал, что можно вставить этот сустав обратно», – развивает мысль Смолин.

Советская номенклатура – диктатура людей, которые в нормальном обществе воспринимались бы как негодяи

В книге «Россия в концлагере» Солоневич описывает советскую номенклатуру как «диктатуру людей, которые в любом обычном  нормальном традиционном обществе воспринимались бы негодяями, людьми с пораженной совестью, людьми, которые никому не нужны». 

“Очень много лет спустя, пройдя всю суровую, снимающую всякие иллюзии, школу советской власти, я, так сказать, своей шкурой пощупал этот уже реализованный аппарат власти в городах и деревнях, на заводах и в аулах, в ВЦСПС, в лагере; и в тюрьмах. Только после всего этого мне стал ясен ответ на мой давнишний вопрос: из кого же можно сколотить аппарат власти при условии отсутствия сочувствия масс. Ответ заключался в том, что аппарат можно сколотить из сволочи, и, сколоченный из сволочи, он оказался непреоборимым, ибо для сволочи нет ни сомнения, ни мысли, ни сожаления, ни сострадания. Твердой души прохвосты.”

И. Солоневич. “Россия в концлагере”

«Это неудачники, которые всю свою жизнь,  все свои успехи связывают с успехами какой-то отдельной группы населения, которая захватила власть, – поясняет историк. – И вот эта партийная принадлежность для них является  основной. То есть по сути дела –  это существование людей внутри человеческого общества, которые отделены от этого общества, и которые занимаются тем, что  пытаются контролировать – осуществляют  диктатуру в отношении этого порабощенного общества  и пытаются сохранить свою власть всеми возможными, в том числе и террористическими способами, через контроль, через запреты, через репрессии».

Экранизация приключенческого романа Солоневича «Две силы»

Неестественность этих людей в текстах Солоневича очень ярко и высмеивается. «У него был приличный литературный талант. Мы знаем его великолепный роман “Две силы”. Его сейчас пытаются экранизировать.  Это действительно художественный сценарий, причем приключенческий, – рассказал Смолин, издававший в свое время эту книгу в России. – Сюжет, разворачивающийся на всей территории России, очень интересный, захватывающий. Я думаю, что если это будет экранизировано, это будет очень  интересный художественный ход, рассказывающий о том, что же происходило в 30- е годы  в советской стране именно художественным языком».

Падение советской власти неизбежно, так как душа человека не в состоянии долго испытывать такое давление

– А какие опасности он видел после того как это возвращение к норме  начнет совершаться? – задает вопрос Дмитрий Володихин.

– Он считал, что падение советской власти абсолютно неизбежно в силу того, что человеческая  душа не в состоянии долго испытывать такое давление, какое советская власть осуществляла. Но он считал, что общество, которое будет расставаться с советской властью, может столкнуться  с ситуацией, когда бывшие коммунисты перекрасятся в патриотов и начнут навязывать  под новым названием  все те же красные идеи.

Во многом  в 90-е и 2000-ые, да и сейчас мы видим, что попытка коммунистов узурпировать слово патриот абсолютно реальна. Попытка обратно вписать через патриотическую риторику  коммунистическую идею в наше общество, она очень  характерна для сегодняшних дней.

– Фактически, Солоневич видел то, что будет происходить, видел попытки скрестить ужа, ежа, укроп и штопор. Видел прекрасно, каковы будут лица тех мутантных людей, которые всё это будут производить на потеху, и в какой-то степени нам на горе, заключил Дмитрий Володихин.

Радиопередача:

http://radonezh.ru/radio/2016/07/18/20-22.html

Расшифровала Елена Дорофеева

Источник